ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ПОД ОБЛАКАМИ

По дну узкого ущелья Заилийского Ала-Тау мчится поток. Белая пена и брызги летят в стороны, смачивая прибрежные камни. Густые ели закрыли, как зеленой занавесью, крутой северный склон. Шум воды заглушает все другие звуки. Только резкий крик кедровки долетает из ельников.

Среди деревьев мелькнуло что-то красное. Послышались детские голоса, веселый смех и фырканье лошадей. На берег речки из ельника спустилась целая вереница ребят с сачками, фотоаппаратами и гербарными сетками. За ними ехал всадник — третьеклассник Нова. Он был самым маленьким из участников похода. Пять вьючных лошадей одна за другой сошли на берег по узкой тропе.

Это отряд юных натуралистов Алма-Атинского дворца пионеров шел на штурм горной вершины «Кумбель».

Отсюда началась самая тяжелая часть подъема. Едва заметная тропинка пересекала дно ущелья и круто поднималась на другой берег. Вскоре южный склон запестрел белыми рубашками и яркими платьицами. Местами высокая трава достигала плеч. Ребята вытянулись по тропе длинной вереницей вперемежку с вьючными лошадьми.

Иногда тропа лепилась по узкому карнизу над глубоким обрывом. Вьюки задевали за выступы камней, и одна лошадь едва не сорвалась вниз. Приходилось часто останавливаться и расширять тропу, срубая кустарники и ветви. Юннаты притихли и шли, внимательно глядя под ноги.

К полудню отряд поднялся на альпийский луг и все облегченно вздохнули. Красавец «аполлон» пролетел совсем близко и стал спускаться вниз, откуда поднялись юннаты.

Трое из них бросились за бабочкой. Они азартно размахивали сачками и кричали:

— Лови, лови! Это новая!

Далеко внизу аполлон сел на розовую мальву.

Коренастый и смуглый юннат — зоолог Азат Газизов бросился к цветку и поймал бабочку.

Ловцам после этого долго пришлось карабкаться вверх по тропе и «повторять пройденное», догоняя отряд. Это была первая бабочка из высокогорной области и разглядывать ее собрались все юннаты. Огромный, серебристо-белый аполлон удивил ребят своим размером и большими красными пятнами на крыльях.

Внимание девочек привлекли яркие синие цветы Борца или Иссык-кульского корешка. Они побежали к ним с гербарными сетками. Это было высокое красивое растение с синими цветами в виде шлемиков. Скот не трогает его, потому что оно ядовито. В особенности ядовиты его корни.

Все утро отряд поднимался вверх. Часто останавливались: то задержка из-за интересных бабочек или растений, то ослабнет веревка у вьюка или отстанет кто-нибудь из юннатов.

Подъем делался все круче. Через каждые тридцать пять минут отряд останавливался на десятиминутный отдых. На крутых подъемах, чтобы не нарушать правильного дыхания, разговаривать было запрещено.

На самой тропе среди камней журчал прохладный ручеек. Пионеры окружили его и стали пить. Послышались возгласы:

— Совсем как газированная вода!

— Даже лучше!

— Самое вкусное на свете — это вода в жаркий день!

В это время раздался строгий голос руководителя похода Григория Ивановича.

— Ребята, не пейте из ручья ртом, лежа на животе. Встаньте сейчас же! Если хотите пить, сверните из бумаги фунтики и пейте из них. В горных ручьях живут особые маленькие пиявки, которые вместе с водой проникают в глотку, присасываются там и быстро начинают расти. Тогда без операции не обойтись.

Духота и жара летнего июльского дня постепенно сменились приятной прохладой. Стрелка высотометра показывала две с половиной тысячи метров над уровнем моря. Наконец, последний рубеж. Один за другим поднялись юннаты на перевал хребта «Кумбель». Те, которые были послабее, держались за хвосты лошадей. Все раскраснелись и тяжело дышали, но были горды тем, что поднялись так высоко.

С перевала открылся необозримый простор. Далеко внизу к подножью гор подходила равнина. На многие десятки километров она тянулась к западу, исчезая в далекой дымке. Казалось, что там степь соприкасается с небом. Справа виднелись снежные вершины гор. До них было совсем близко, а еловый лес, по которому поднимались утром, теперь чернел далеко внизу.

Отсюда, с огромной высоты в три тысячи метров над уровнем моря, как на карте, видны основные ландшафтные зоны Казахстана. На горизонте белеют пески пустынного правобережья реки Или. До них около ста километров. Ближе простираются степи с огромными квадратами колхозных полей. Еще ближе лиственные леса предгорий, потом еловые леса гор, затем альпийские луга, а над ними вечные снега.

У подножья гор утопает в зелени столица Казахстана. Почти все дома скрыты в садах. Отсюда город похож на лес. Видны только отдельные высокие здания. Ребята узнали некоторые из них:

— Вон крыша Театра оперы и балета!

— А это дымят трубы электростанции.

— Вон самолеты на аэродроме. Смотрите, один покатился!

— Поднялся, летит! — наперебой кричали мальчики.

Долго еще любовались юные путешественники величественной панорамой. А в это время на большом камне показался куцый рыжевато-серый зверек.

— Смотрите, словно морская свинка из нашего живого уголка, воскликнул Азат. Он первый замечал самое интересное.

— Григорий Иванович! Что это за зверек? Как он сюда попал? Почему он совсем нас не боится? — посыпались вопросы.

До зверька было не более тридцати шагов, но он все еще сидел неподвижно на камне.

— Это пищуха или сеноставец, — отвечал руководитель. — В горах Памира они живут на высоте до шести тысяч метров. Не подходите, испугаете и пищуха скроется. Ребята, вам говорю!

Все остановились, но зверек, издав пронзительный писк, скрылся под камнями.

Григорий Иванович послал девочек-ботаников собрать у камня, где сидела пищуха, высушенную ею траву, чтобы в городе определить, какие растения зверек сушит и запасает на зиму.

Время близилось к вечеру. Пора было двигаться дальше. Выше, совсем близко, виднелись снежные скалы. Снег здесь никогда не таял.

— Облака-то совсем над головой! — воскликнула Лора, самая высокая из девочек.

— Присядь, Лора, а то облака заденешь! — кричали ей девочки.

Вова рассмешил всех. Он встал в позу победителя и воскликнул:

— Кумбель, ты побежден!

Отряд перешел на южный склон. Тропа скоро нырнула в густые заросли арчи, а затем вышла на зеленый альпийский луг.

Среди изумрудной свежей зелени пестрели незабудки, огоньки, генцианы, желтые и трехцветные фиалки.

Альпийский луг был так красочен, что после долгого пути по каменистым склонам ребята особенно бережно шли по нему, словно это был богатый цветник городского парка.

У подножья скал чернел вход в пещеру. Около него решено было разбить лагерь. Пещера эта образовалась под грудой огромных камней, скатившихся сюда во время какого-то сильного землетрясения. Ночевать в такой пещере было опасно и поэтому решили ставить палатку.

Работа закипела. Старшие юннаты помогали развьючивать лошадей, другие ставили палатку. Двое костровых разводили огонь, остальные ломали сухой арчовник.

Девочки занялись приготовлением ужина. Не обошлось, конечно, без споров — никто не хотел чистить картошку и, наоборот, все хотели бежать за водой.

В это время Григорий Иванович и Вова взобрались по камням и водрузили красный флажок над входом в пещеру. Он весело затрепетал в лучах заходящего солнца.

Высокогорный лагерь юных натуралистов был открыт. На такой огромной высоте никто из экскурсантов еще не был ни разу в жизни.

В первую же ночь юннатов ждало суровое испытание.

Ужин при свете костра затянулся до позднего вечера. И вдруг подул ветер, крупные капли дождя забарабанили по палатке.

Едва юннаты успели забраться в палатку, как хлынул ливень. Потоки воды побежали вниз. Стало холодно. Но палатка была новая и не промокала.

Григорий Иванович сказал:

— Сегодняшняя ночь для нас — экзамен. Она будет холодная. Укрывайтесь как можно лучше. А завтра рано утром пойдем встречать восход солнца.

Молния то и дело освещала палатку. Раскаты грома так часто следовали друг за другом, что иногда сливались со своим эхом и, казалось, будто гудят сами горы. Но утомленные походом пионеры быстро уснули под шум ливня.

Перед рассветом дробный стук капель дождя по палатке сменился каким-то шелестом. Стало нестерпимо холодно. С каждой минутой делалось все светлее.

— Зима! Смотрите! — раздался крик Лены.

Ребята проснулись. Действительно, снег, как зимой, падал хлопьями и закрывал все белой пеленой. Из палатки нельзя было носа высунуть! Настоящий снежный буран в июле!

Трясясь от холода, юннаты укрывались всем, чем только можно было, но шутили и смеялись.

Маленький Вова, высунувшись из палатки, воскликнул:

— А харчевник-то весь снегом завалило!

— Не харчевник, а арчовник… — поправил, улыбаясь, Григорий Иванович.

В этот момент раздался громкий треск и палатка рухнула на головы юннатов. Шесты не выдержали тяжести снега и сломались…

Так начался второй день. К счастью, снегопад вскоре кончился, но густой туман и холод держали всех у костра. Только во второй половине дня показалось, наконец, солнце и сразу стало тепло.

Пионеры забрались на большие камни и грелись на солнце. Некоторые из них вытащили фотоаппараты и стали снимать зимний пейзаж в июле. Мальчики перебрасывались снежками.

Крутой склон от палатки до речки был покрыт снегом. Дежурный поднимался по нему с котелком воды. Вдруг он поскользнулся и быстро покатился вниз. Снизу он весело крикнул товарищам:

— Ребята! Давайте с горы кататься! Съезжайте ко мне!

Через несколько минут, перегоняя друг друга, мальчики и девочки уже неслись вниз. Второй раз ребята уже съезжали на «санках». Они разломали пустой разбитый ящик из-под продуктов и катались на фанерных дощечках.

— Совсем, как в зимние каникулы!

— Да здравствует первое января в июле!

— Григорий Иванович, идите кататься с нами!

Но снег быстро таял, исчезая на глазах. К вечеру белые пятна остались только между камнями и на северных склонах.

На следующее утро группа зоологов отправилась на экскурсию с рассветом. Они хотели проследить выход горных козлов, тау-теке, на пастбища.

Пионеры долго стояли на перевале, любуясь необычайным зрелищем: все, что было ниже их, оказалось покрыто густыми белыми облаками. Только отдельные снежные вершины поднимались, как острова в море, и начинали уже розоветь под первыми лучами солнца.

За перевалом стоял полуразрушенный домик альпинистов. К скале прилепились стены без крыши, с дырами вместо окон. Когда юннаты проходили мимо домика, в нем что-то захлопало, зашумело и из каждого «окна» начали вылетать улары. Их было больше десяти. Юннаты впервые в жизни видели так близко этих редких горных птиц. Ребята забрались в развалины и обнаружили там множество перьев и помета.

— Ясно, улары не одну ночь провели здесь, — сказал наблюдательный Азат. — Надо об этом рассказать Григорию Ивановичу.

Горных козлов в этот день обнаружить не удалось. Но, вернувшись в лагерь, юннаты рассказали своему руководителю об уларах, и он обещал им застрелить птицу и сделать из нее чучело для музея.

На следующий день Григорий Иванович с ребятами осторожно подкрался к развалинам домика альпинистов. Когда стало совсем светло, он быстро подошел к стенам, и тотчас с криком и хлопаньем крыльев из окон полетели улары.

Выстрелы гулко прокатились по вершинам гор, и эхо долго замирало вдали.

Два улара были добычей зоологов. Показывая их юннатам, Григорий Иванович сказал, что эти редкие жители поднебесных вершин еще очень мало изучены и ни в одном зоопарке мира они не могут жить больше года. Для них необходим разреженный воздух. Питаются они альпийскими растениями и насекомыми. Только в Алма-Атинском зоопарке улары прожили около двух лет. Их любимым кормом был чеснок.

Когда юннаты кончили разглядывать уларов, Григорий Иванович выстрелил из двустволки в воздух и тут же спросил:

— Слышали, какое раздалось эхо после выстрела?

Конечно, выстрел и эхо слышали все.

— С помощью часов и эха, — сказал Григорий Иванович, — можно определить расстояние вон до той горы. Для этого надо громко крикнуть или выстрелить, смотря на секундную стрелку часов и ждать, когда дойдет эхо. Число секунд, прошедшее между выстрелом и эхом, разделить на два. Ведь за это время звуковая волна долетела до горы и вернулась обратно. Полученную цифру надо помножить на скорость распространения звука — триста сорок метров в секунду, и вы узнаете расстояние до горы.

Однажды утром всех разбудил торопливый шёпот дежурного:

— Вставайте скорее! Смотрите, кто по горе ходит!

Один за другим ребята выскочили из палатки и замерли от неожиданности. В километре от лагеря на самом хребте ходила дикая свинья и семь уже крупных поросят. Весь табун долго стоял неподвижно и рассматривал лагерь. На таком большом расстоянии они не боялись людей.

В бинокль было хорошо видно, что кабаниха покрыта густой темно-бурой шерстью и непрерывно шевелит короткими, лохматыми ушами, которые у нее не висели, а торчали. Хвост она подняла вертикально вверх.

Кабаны высоко в горах! Это было полной неожиданностью для юннатов.

Время шло быстро. Ребята собирали коллекции, наблюдали, штурмовали вершины. Они всюду находили для себя массу интересного, о чем еще не читали в книгах.

Как-то рано утром руководитель объявил ребятам, что сегодня он пойдет с ними в ельник, на склоны ущелья реки Большой Алма-Атинки.

Вскоре все собрались и начали спускаться вниз.

Идти под гору по ельнику было легко и интересно. Под раскидистыми елями оказалось множество рыжиков и груздей. Алма-атинские школьники не знали, что после летних дождей в горных ельниках бывает так много грибов.

На южном склоне горы раздался отрывистый, лающий крик. На камне столбиком сидел толстый зверек с короткими лапками и маленьким хвостом, которым он взмахивал одновременно с криком. До него было не менее двухсот шагов.

— Кто знает, что это за зверек? — спросил Григорий Иванович.

В это время испуганный зверек с громким криком юркнул в нору под камнем.

Когда дети сели на камни и достали дневники, руководитель рассказал, что сурки за лето накапливают много жира. Осенью они поедают какие-то корни, которые вызывают у них сильнейшее расстройство желудка. Очистив свой кишечник, сурки больше не едят и погружаются в состояние глубокого сна. В это время они дышат редко, делая по одному вздоху через две-три минуты. Тело их становится холодным. Если сделать разрез на ладони лапы, то кровь не выступает, потому что она отливает от конечностей. Так же погружаются в зимнюю спячку тушканчики, суслики и другие зверьки. При этом в течение долгого времени они не уменьшают своего веса и даже некоторое время увеличивают его во время спячки.

Это странное, на первый взгляд, явление объясняется тем, что вес углеводов, образующихся при дыхании за счет кислорода, больше, чем вес жира, который послужил для образования этих углеводов. Вы сами можете сделать опыт. Поместите в подвал осенью несколько сусликов или летучих мышей, когда они впадут в спячку, и взвешивайте их через каждые десять дней. Вы убедитесь в том, что они долго не будут терять своего веса и в первое время станут даже немного тяжелее.

Обратно в лагерь шли по южному склону горы. Голые камни виднелись всюду. Они раскалялись днем на ярком летнем солнце, и трава около них высохла. Только желтые звездочки цветов скрипуна хорошо себя чувствовали на солнцепеке. Их толстые листья накопили влагу весной, словно кактусы тропических стран. По всему склону пели кузнечики и цикады.

То и дело раздавались веселые крики, смех.

— Тише, ребята! — останавливали юные зоологи. — Мы не сможем наблюдать, если будем двигаться с таким шумом.

— Вы, наблюдальщики! — крикнул кто-то из девочек. — Идите вперед по тропе, будете нашей разведкой.

— Ай! Змея!.. — раздался отчаянный крик Лоры, и она бросилась назад.

Григорий Иванович поспешил вперед, подставил пустой рюкзак и затолкал туда безобидного полоза.

— Это не ядовитая змея. У нее нет ядовитых зубов, и полоз так же безопасен, как уж или ящерица, но по окраске он очень похож на ядовитых змей — степную гадюку и щитомордника, — объяснил он.

Григорий Иванович передал рюкзак юным зоологам, сказав, чтобы они законсервировали змею в формалине для биологического кабинета Дворца пионеров. По дороге он дал совет:

— Если вас укусит змея или даже сильно ядовитый паук — каракурт, нужно немедленно приставить к укушенному месту спичку, головкой к ранке, а другой спичкой поджечь ее. Спичка вспыхнет, обожжет укушенное место и уничтожит яд. Укусы змей и пауков поверхностны, и не позднее двух-трех минут после укуса, пока яд еще не начал всасываться в кровь, легко избавиться таким образом от заболевания.

Наступил последний день лагерной жизни. К вечеру из долины привели вьючных лошадей.

Юннаты еще днем набрали огромный ворох сухих ветвей арчи. Пригласили колхозных чабанов, пригнавших отары овец на джайляу. Приготовили обильный ужин.

И вот наступил вечер. Солнце бросало последние лучи на снежные вершины гор. Настроение у всех было приподнятое.

Звуки горна возвестили о начале пионерского сбора. Все выстроились на линейке.

Раздалась команда. Ребята замерли, опустив руки по швам. С рапортом об итогах похода первым вышел звеньевой группы альпинистов.

— Товарищ руководитель похода! — раздался его голос в вечерней тишине. — Наше звено в полном составе поднялось на вершины гор Кумбель, Горельника и Туюк-Су. Оставлены записки в консервных банках на каждой вершине, сделаны фотоснимки. Отстающих не было. Больных нет.

— Рапорт принят! — сказал руководитель похода.

Следующей вышла звеньевая ботаников Лора. Она доложила о том, что ее звено собрало двести тридцать гербарных листов редких альпийских растений, их семена и клубни для опытного участка, сделано много фотографий и рисунков. Яркие маки, водосборы, оранжевые астры, незабудки, фиалки и масса других альпийских цветов пополнили гербарий ботаников. Самыми замечательными были эдельвейсы. Они росли на самой вершине Кумбеля. Именно эти горные цветы так ценятся в Западной Европе, и ради них опытные альпинисты совершают в Швейцарии рискованные подъемы.

Зоологи доложили о сборах бабочек и жуков высокогорной фауны и наблюдениях над дикими животными.

Начало темнеть. И вот снова звуки горна — пятеро отличников похода поджигают костер с разных сторон и он дружно вспыхивает огромным пламенем, привлекая ночных бабочек.

Утром вереница юннатов начала спуск. На ходу ловились последние бабочки, собирались букеты альпийских цветов и делались фотоснимки.

К вечеру весь отряд был в долине. Там его ждала машина. Загорелые и радостные возвращались в город юные натуралисты. Они приобрели первую закалку и везли богатые сборы.

Вон за поворотом сзади показалась вершина горы Кумбель. Теперь это «своя» вершина, на которой знаком каждый камень. Вон видны уступы скал, где вчера проходили ребята. Там, на самой вершине, осталась консервная банка с запиской.

Десять дней, проведенных под облаками, ребята будут помнить всю жизнь.

КАМЕННЫЕ АЛЬБОМЫ

Ребята Алма-Атинского дворца пионеров начали готовиться к походу в горы Джунгарского Ала-Тау, как только сдали последние экзамены. Профессор Павел Иустинович Мариковский нашел в этих горах рисунки, выбитые на скалах много сотен и даже тысяч лет тому назад. Двигаясь по его маршруту, пионеры могли увидеть много интересного.

И вот, наконец, наступило это долгожданное утро. Пионеры удобно расположились в кузове машины и отправились в путешествие по родному краю. Их головы в ярких тюбетейках и белых панамках на крутых поворотах отклонялись то вправо, то влево. Ехали весело — пели песни, смеялись.

Промельинули последние дома, и большой шумный город остался позади. По бокам дороги зазеленели поля, а в высоких клеверах закричали перепелки. Машина быстро понеслась по Илийскому шоссе. Встречный ветерок приятно ласкал и освежал лица. Из туманной синевы горизонта все яснее выступали горы Джунгарского Ала-Тау — цель поездки.

Через шестьдесят пять километров машина промчалась по красивому ажурному мосту через реку Или. Многие из ребят впервые видели полноводную реку, пароходы и баржи. Пахнуло водой, свежестью, просмоленными лодками.

На правом берегу машина остановилась, и юные путешественники побежали вперегонки купаться.

Еще два часа езды — и машина оказалась среди раскаленных песков и щебня. Кругом, насколько только хватал глаз, раскинулась пустынная равнина. Интересно было смотреть, как телеграфные столбы быстро приближались навстречу машине, делались большими и опять убегали назад, уменьшаясь.

Только к вечеру машина вошла, наконец, в мрачное, глубокое ущелье Тайгак.

Первый ночлег всегда самый трудный при любом путешествии. Все ново, не так, как дома, и ребята долго не могли уснуть. То в одной палатке, то в другой поминутно возникал смех и веселый шёпот. Наконец, усталость взяла свое: в лагере все стихло. Только шумливый ветерок в кустах нарушал тишину теплой южной ночи.

На другой день после завтрака отправились в первую экскурсию вверх по ущелью. Чем дальше, тем круче скалы. Наконец, ущелье превратилось в огромный каменный коридор, с черными отвесными скалами по бокам.

Вскоре на большом камне был обнаружен первый рисунок — контуры дикого козла, высеченные острым камнем. Здесь же рядом был знак в виде старинной буквы «ижицы». Это был родовой знак того племени, которое раньше жило в этих горах.

Несколько часов юные путешественники бродили по ущелью Тайгак и с увлечением срисовывали в дневники изображения древних художников. Вечером перебрались в соседнее ущелье Кызыл-аус. Три дня ребята переезжали из одного ущелья в другое, изучая наскальные изображения. Каких только рисунков они не нашли! По ним они узнали о жизни людей давно прошедших веков. Охотники древности были прекрасными наездниками. Верхом на лошадях, без седла, они догоняли и ловили арканами диких верблюдов, диких ослов-куланов и даже горных козлов. Поймать арканом дикого горного козла теперь не сможет даже самый знаменитый американский ковбой — метатель лассо.

По наскальным изображениям различной давности оказалось возможным выяснить, как менялся облик собаки. На рисунках, которым было около нескольких тысяч лет давности, собака была изображена со стоячими ушами и опущенным хвостом, как у волка. В позднейших рисунках хвост собаки начинает подниматься, а в рисунках средних веков собаки изображены с хвостами, загнутыми крючком.

Древние охотники были искусными стрелками из луков. Они с такой силой могли натягивать тетиву лука, что стрела тащила за собой длинную веревку и, попав в животное, сразу «привязывала» его к охотнику. Теперь так стреляют только китов, пуская в них железный гарпун с привязанным к нему тросом… Но гарпуном стреляют из особой пушки, а древние охотники стреляли из луков.

В одном месте изображена охота на горных козлов с помощью прирученного барса, вероятно, пойманного котенком. Охотник ведет барса на веревке. Он прячется с ним в засаду среди камней у тропы и ждет, пока другие охотники-загонщики пригонят на него козла. Когда он появляется, барс выскакивает, волоча веревку, и в несколько прыжков настигает козла, валит и загрызает. Тогда за конец веревки охотник оттаскивает барса и овладевает добычей.

По нескольким изображениям в Чулакских горах Джунгарского Ала-Тау видно, что раньше здесь водились дикие животные, которых сейчас нет. Рисунки кабана и даже оленей говорят о том, что раньше Чулакские горы были покрыты лесом, а у подножья гор на равнине паслись куланы, сайгаки и дикие верблюды. Прекрасно различимые рисунки сделаны в средние века и раньше. Особенно интересны рисунки с изображением дикого быка-тура. Кости его пока никто не находил в Азии, но, очевидно, он жил не только в Европе.

В некоторых местах изображены сцены из быта древних скотоводов: женщины, которые доят кобылиц, и мужчины верхом на лошадях, загоняющие скот в загородку. В одном месте изображен праздник с плясками, «оркестр» из нескольких человек, играющих на тетивах луков.

Наконец, есть рисунки из жизни диких животных. Много рисунков посвящено волкам, нападающим на животных, поединкам диких козлов, оленям с телятами, но нет ни одного рисунка, изображающего какую-нибудь птицу.

Большинство рисунков грубы и схематичны, но есть и не лишенные искусства. Люди, которые умели выбивать изображения на камнях много тысяч лет тому назад, конечно, еще не знали грамоты. Единственные «буквы», которые они «писали» на скалах, — это «тамга» — родовые знаки.

Школьники Алма-Атинского дворца пионеров обнаружили, конечно, далеко не все рисунки, которые имеются в Чулакских горах. Да и наскальные изображения с надписями встречаются не только там. Есть они на скалах Капчагая в восемнадцати километрах от станции Илийск, Туркестано-Сибирской железной дороги. Много древнейших рисунков высоко в горах Аксу-Джебаглинского заповедника недалеко от города Чимкента и в других местах Казахстана. Эти каменные альбомы далекого прошлого нашей родины еще ждут своих исследователей.

Три дня пролетели незаметно. Альбомы ребят заполнились множеством рисунков. Пора было ехать дальше вдоль гор Джунгарского Ала-Тау. Впереди ждала поющая гора.

НА ПОЮЩЕЙ ГОРЕ

Когда солнце опустилось низко над горизонтом, впереди машины с юными путешественниками показались темные скалы Большого и Малого Калканов. Неожиданно между ними ребята увидели большую белую гору.

Высунувшись из окна кабины, руководитель похода крикнул:

— Ребята! Это и есть поющая гора!

Она поразила всех своим необычайным видом. Возвышалась эта большая гора из белого сыпучего песка между высоких, почти черных гор Калканов. На фоне мрачных темных гор она казалась какой-то сказочной светлой царевной в плену у злых разбойников.

Машина остановилась около небольшого родничка, недалеко от горы. Быстро начало темнеть. Юные путешественники разбили лагерь, разожгли костер, и звонкий смех огласил ущелье.

Долго не спали пионеры — все хотели услышать, как поет гора. Но тишина нарушалась только криками сов и сычей. Ночь была темная, хотя яркие звезды усыпали все небо голубоватыми, мерцающими точками.

На другой день солнце уже сильно припекало, когда юные путешественники подошли к подошве горы. Но как они ни прислушивались, ничего не было слышно. Гора «молчала». Это сразу всех встревожило. И как всегда это бывает, разом заговорили:

— Ехали, ехали и зря!

— Почему же бакенщики говорили, что за десять километров от берега Или слышно, как поет гора?..

— Совсем неинтересно по жаре подниматься по песку…

Но при подъеме на гору пионеров ждал сюрприз: на северном склоне песок так был спрессован ветром, что не проваливался и не осыпался под ногами. На нем почти не оставалось следов. Подъем на вершину в сто пятьдесят метров оказался очень легким.

Однако и на вершине ребята не услышали пения. Только слегка посвистывал горячий ветерок, да бегали по песку пустынные ящерицы. С вершины открывался прекрасный вид. Справа и слева чернели горы Большой и Малый Калканы, а километрах в пяти синела узкая полоска реки Или и над ней поднимался дымок парохода.

Ребята стояли разочарованные.

— Попробуйте кто-нибудь скатиться вниз по южному склону, не вызовет ли это звучания горы? — предложил руководитель похода, загадочно улыбаясь.

Несколько ребят взялись за руки и побежали по крутому склону. Вместе с ними поплыла лавина песка. Гора неожиданно затрепетала и раздался громкий необычайный рев. Звук быстро нарастал.

Ребята испугались. Лица у всех сделались серьезными…

Больше всех испугались разведчики. Они сразу остановились. Но гора продолжала реветь.

Наконец, понемногу звуки начали замирать и снова наступила тишина. Разведчики поспешно поднялись обратно. Каждый их шаг вызывал громкий подземный «вздох» горы, но понемногу все успокоилось и послышались оживленные голоса:

— Ой, как страшно!

— Вот это интересно!

— Что же это такое?

Руководитель похода усадил пионеров на песок и стал объяснять.

— О нашей горе мало кто знает, а она, несомненно, интересна. Поющие горы, камни и пески есть в Китае, Монголии, Африке и в других странах. Звук вызывается осыпающимся песком. Но вот почему возникает такая сила звука — существуют пока только предположения ученых. Одни считают, что звук происходит от неизвестных еще особенностей строения песчинок. Другие ученые предполагают, что песчинки покрыты налетом из соединения магния и кальция, а звук происходит от трения. Так, скрипка звучит громче, когда смычок натерт канифолью. Некоторые думают, что звук происходит от вибрации газов, заключенных между песчинками или от вибрации самих песчинок, заряженных одноименным электричеством. Есть еще несколько попыток объяснить это явление, но все это пока одни предположения.

О поющих песках и камнях известно людям уже около тысячи лет. Но все эти пески и горы находятся в труднодоступных местах, далеко от культурных центров. Наша поющая гора находится недалеко от Алма-Аты и, конечно, в ближайшее время ее загадка будет открыта.

Ну, а теперь, кто хочет, скатитесь еще раз и пора к машине!

Через час выехали домой. До вечера нужно было проехать сто восемьдесят километров. Приходилось поторапливаться. И старенькая полуторка понеслась «во весь дух» по ровной дороге.

Ребята притихли и задумчиво смотрели вдаль. Каждый был полон впечатлений от необычайного и пока загадочного явления природы, свидетелями которого они только что были.

ОХОТНИКИ С КОЛЬЦАМИ

Кругом сухая, выжженная солнцем трава. До самого горизонта ни деревца, ни кустика. От жары не спрячешься. Тени нет нигде.

По степной дороге медленно двигались две брички. На каждую положены лодка и сети. Это имущество юных натуралистов Алма-Атинского дворца пионеров. Они отправились ловить и кольцевать диких уток. Жара не смущает ребят. Они бодро идут возле бричек и их звонкие голоса разносятся по степи.

Вечером отряд остановился на берегу большого озера. Оно было соленое и совершенно открытое. Камыш и тростник не росли на нем. Только на плоских берегах хрустели под ногами красноватые растения — солянки.

Здесь решили искупаться.

Купались в бирюзово-синей воде долго, с наслаждением смывая пыль после утомительной дороги.

Ночевать переехали на соседнее пресное озеро, заросшее с берегов тростником. Быстро установили марлевые пологи, разожгли костер и над ним повесили походные чайники и котел. В тихом вечернем воздухе дым поднимался высоко над озером. С криком летали чайки. В лучах заходящего солнца они казались розовыми.

Едва сгустились сумерки, как комары загнали всех под пологи, но голоса и смех долго не смолкали. Наконец, наступила тишина. Полная луна начала медленно подниматься над степью.

Летней ночью степное озеро всегда полно звуков и шелеста. Невидимые в темноте дикие утки то и дело свистят крыльями и шлепаются в воду. Покрякивают, посвистывают и поскрипывают кряквы, нырки и чирки, а где-то в тростнике булькают лысухи и шелестят водяные курочки. По всему озеру снуют пушистые зверьки-ондатры. То одна, то другая из этих крупных водяных крыс пересекает лунную дорожку на воде.

Когда на следующий день солнце поднялось высоко и согрело воду, две лодки отошли от берега. Они едва вместили всех ребят. Впрочем, лодки оказались только помехой — их с трудом проталкивали шестами. Озеро было мелкое — всего до пояса.

Одна из лодок черпнула бортом воду. Юннаты с визгом отпрянули к другому борту. Тогда вода хлынула в лодку с другой стороны. Вместе с юннатами лодка опустилась на дно. Ребята со смехом вскочили на ноги, побрели по воде, догнали вторую лодку и начали ее раскачивать. Дети так расшумелись, что руководитель с трудом водворил порядок.

Но вот и центр озера. Всюду видны гнезда чаек и крошечных крачек. Они устроены на примятом тростнике. Когда юннаты подошли к гнездам, сотни белоснежных птиц с тревожными криками поднялись и закружились в воздухе. Покрытые пухом птенцы бойко поплыли в разные стороны, вытянув по воде шейки. Их было множество.

Ребята начали ловить птенцов чаек и крачек. Двое старших юннатов едва успевали надевать кольца на лапки и записывать номера колец. Ловцы подносили пойманных птенцов со всех сторон. После того, как на лапку надевалось кольцо, птенец получал свободу и быстро уплывал в тростники.

Эти кольца, с выбитым на них номером и адресом, помогут узнать, где зимуют наши чайки, какими пролетными путями летят, сколько лет живут и многое другое. Каждый, кто поймает или застрелит птицу с кольцом на лапке, должен сообщить в Центральное бюро кольцевания о том, где и когда он подстрелил птицу и номер ее кольца.

Ребята притихли. Сознание того, что они участвуют в научной работе, сделало их серьезными.

Вдруг кто-то заметил одинокую взрослую чайку. Неподвижным белым комочком сидела она на гнезде.

Двое юннатов побрели по воде к этой чайке.

— Она привязана к гнезду!

— Что-то держит ее за крыло! — раздались их голоса.

Все бросились к ним. Чайка отчаянно забилась на пустом гнезде. По-видимому, она принесла корм своим птенцам, когда они еще находились в гнезде. Садясь, она случайно проколола насквозь крыло острой цветоножкой прошлогодней рагозы. Семена с нее разлетелись еще зимой, а около гнезда торчал, как длинное шило, старый стебель. Вероятно, прошло не менее недели с тех пор, как чайка пришпилила себя к гнезду.

На лапку птицы надели кольцо, записали номер и подбросили ее в воздух. Чайка с криком взлетела и смешалась с другими.

— Смотрите, у нее в гнезде свежий корм! — воскликнул один из юннатов.

— В самом деле! — удивился руководитель. — Вот еще полуживые кузнечики, рыбешка и стрекозы: значит, чайка-самец кормила невольную пленницу. Хорошо, что у них в это время развита потребность выкармливать своих птенцов, а то бы чайка давно погибла от голода. Когда вернемся на берег, запишите себе в дневники этот редкий случай. А сейчас продолжим кольцевание. Ловите скорее птенцов!

Весь день шла работа и только к вечеру вернулись на берег к готовому ужину.

* * *

Перед юннатами стояла задача окольцевать как можно больше птиц, и не только чаек. Надо было найти утят или уток, которые линяют и поэтому не способны хорошо летать.

Несколько суток отряд двигался от озера к озеру. Но ни утят, ни линяющих уток на озерах не было.

Ребята уже начали беспокоиться: а вдруг не удастся окольцевать ни одной утки?..

Под вечер остановились у озера, похожего на предыдущие. Двое юннатов и руководитель поехали в лодке на разведку, остальные разлеглись под бричками. Только там была тень. Никому не хотелось разговаривать. Медленно тянулось время. В воздухе проплывала паутина и носились ласточки. Над водой кружились чайки.

А в это время лодка быстро скользила по озеру вдоль густой стены тростника. То и дело взлетали вспугнутые утки. И вдруг среди тростника и по плесу — масса утиного пера и пуха. Наконец-то! Значит, на этом озере линяют утки!

Слабый ветерок донес какой-то шум.

Руководитель, чтобы не вспугнуть уток, шёпотом объяснил юннатам:

— Это стая линяющих уток, утратив способность летать, проводит день в одном месте и только ночью расплывается по озеру на кормежку. Завтра здесь поставим сети… — и он осторожно повернул лодку обратно.

На следующее утро, едва показалось солнце, все ребята были на ногах. Быстро собрались, уложили в лодку сети. Но руководитель продолжал спокойно сидеть у костра и курить.

— Надо подождать, ребята, — сказал он. — Утром по воде далеко слышно. Пусть начнется ветерок. Когда зашелестит тростник, тогда к самым уткам подберемся незамеченными. А сейчас рано, можем спугнуть птицу.

Прошло полчаса, пока дождались первого, еще слабого ветерка. Вскоре он усилился. Когда лодки выехали на озеро, тростники уже дружно шелестели.

Скоро все ясно услышали, как в зарослях тростника перекликались сотни линяющих уток.

Беззвучно пробирались юннаты по тростнику и целый час устанавливали с подветренной стороны сети, пришпиливая их ко дну тонкими, длинными колышками. Наконец сети большим полукольцом протянулись от самого плеса почти до берега, образовав в середине большой мешок с узким входом. Загонщики на лодках заехали далеко за то место, где шумели утки и рассыпались в тростнике широкой цепью.

Гон начался.

По пояс в воде через заломы тростника загонщики тихо пробирались вперед. Руководитель плыл рядом по плесу, напряженно вглядываясь в тростниковые заросли.

Уже совсем близко шумят утки. Кажется, что они где-то тут, рядом, за тростником. И вдруг сразу наступает тишина: птицы услышали людей.

Тогда руководитель подает команду:

— Пошла утка, пошла! Нажимайте!

Загонщики бросаются вперед через заломы. Трещит тростник, бурлит вода под ногами.

— Скорей, скорей! Нажимай! — снова раздается голос руководителя, но уже где-то впереди.

Но вот и сети. В них бьются запутавшиеся утки, в огромном мешке вода кипит от множества пойманных птиц.

Руководитель быстро загораживает вход в мешок запасной сетью, вытирает пот со лба и удовлетворенно улыбается:

— Сотни две с половиной загнали!

Начинается кольцевание. Один из юннатов записывает, двое кольцуют, остальные непрерывно подносят уток, вынимая их из сетей. На лапку быстро надевается кольцо, записывается номер, и утку бросают в воду. Она мгновенно ныряет или прячется в тростники.

Только через несколько часов, мокрые и усталые, но с сияющими лицами, юннаты попадают на берег.

Незаметно наступает тихий летний вечер.

А утром снова в путь на поиски других утиных стай.

* * *

В первую же зиму юннаты Алма-Атинского дворца пионеров получили около десятка писем от Центрального бюро кольцевания птиц. Оказалось, что несколько окольцованных уток было убито на осеннем перелете в Узбекистане и Таджикистане. Бомбейское общество естествознания сообщило, что на самом юге Индии зимой был убит чирок, окольцованный юннатами. Несколько уток-крякв убито на зимовке у южного берега Каспия. Два красноголовых нырка оказались в Африке.

Через семь лет две острохвостых утки, окольцованные юннатами, были убиты в Турции.

Так юные натуралисты помогли установить пролетные пути и места зимовок уток, гнездящихся в Северном Казахстане, а также выяснить долголетие диких уток.

В ВЕРХОВЬЯХ ТОМИ

Два пика горы Карлыган в Кузнецком Ала-Тау разделяет неглубокая седловина. Снег заполняет ее и образует большое поле на северном склоне. В редкие годы он успевает растаять за лето. В конце августа на прошлогодний снег ложится новый.

Кругом тишина, только посвистывает ветер. Ледяная изморозь оседает на камни.

Облака опускаются низко и скрывают оба пика. Приходится садиться на камень и ждать, чтобы не сбиться с тропы и не свалиться куда-нибудь в пропасть. После крутого подъема сильно бьется сердце.

Но вот порывом ветра с вершины сорвало облако, и сразу засверкало яркое летнее солнце.

Замечательный вид открывается с вершины Карлыгана. На юго-востоке виднеется широкая долина реки Аскыз, притока Абакана. Дальше сверкают вечными снегами Саянские хребты.

На юго-западном склоне Карлыгана слышно журчание воды. Десятки ручейков сливаются в один поток. Чем ниже, тем поток становится многоводнее.

Так рождается Томь, подобно многим другим горным рекам.

Но вернемся на вершину горы Карлыган.

Кажется, что на этой огромной высоте среди пятен ноздреватого снега нет и не может быть никаких диких животных.

Большое снежное поле в одном месте окрашено в красный цвет. Это особая крошечная водоросль, она живет прямо на снегу, среди которого выступают большие камни. Издали кажется, что они расписаны причудливыми узорами. Каждый камень затянут лишайниками и настолько толстым слоем мхов, что в нем тонет нога.

В разных местах видно, что кто-то совсем недавно срывал лишайники. Они уложены небольшими кучками под нависшими камнями. Кто мог заниматься этим?

Очередное облако окутало вершину, и все исчезло в густом молочном тумане. Стало сразу холодно. Вскоре облако умчалось дальше, и яркое солнце снова засверкало на отсыревших камнях и снегу. И тотчас на большом камне показался куцый рыжевато-серый зверек размером с морскую свинку. Это пищуха или сеноставец, постоянный житель поднебесных высот. Лето здесь короткое, но зверек успевает заготовить корм на зиму. Он стаскивает лишайники в кучки и они высыхают. Зимой пищухи прячутся от непогоды в глубоких лабиринтах щелей под камнями и вылезают только в солнечные дни покормиться заготовленными с лета лишайниками.

Орел опустился на один из пиков Карлыгана. Посидел, нахохлившись, почистил клюв о камень, снова взлетел и стал подниматься кругами все выше и выше, распластав неподвижные крылья. Он использует для подъема струи восходящего воздуха, совсем как планер.

Из красивых кустарников рододендрона с крупными розовыми цветами выпорхнул горный алтайский вьюрок, похожий на воробья, — и это все, что оказалось на вершине горы Карлыган.

Внизу, где кончается снег, он окаймлен синими точками цветов генцианы. Они проткнули неглубокий снег в нескольких местах и распустили над ним свои ярко-синие колокольчики.

Еще ниже среди каменных осыпей будто разостланы богатые пестрые ковры альпийских лужков. Яркая сочная зелень трав пестрит от голубых незабудок, темно-синих фиалок, фиолетовых колокольчиков-аквилегий, золотистых маков и других высокогорных альпийских цветов.

С шумом взлетает табунок белых тундряных куропаток. Они пролетают не более ста метров и садятся на камни, удивленно вытянув шейки и оглядываясь.

Куропатки подпустили к себе близко — шагов на десять. Они не боятся людей. На этих высотах у них почти нет врагов. Тысячи километров отделяют куропаток от тундры севера — их настоящей родины. Белые куропатки Арктики встречаются в горах Кузнецкого Ала-Тау по снеговым вершинам гор, где природа сходна с тундрой.

Какой-то старый рог торчит из камней. Мы подходим ближе — это рог северного оленя.

Наш проводник рассказал, что лет сорок тому назад оленей здесь было много, охотники за ними часто поднимались сюда.

Кое-где на альпийских лугах чернеют маленькие кучки свежей земли и около них видны входы в норки. Это колонии крошечных короткохвостых зверьков — полевок. Здесь, высоко в горах, они безвредны. Но внизу, в долинах, где сеют хлеб, зверки причиняют большие убытки, поедая зерно. Полевки быстро размножаются и на одном гектаре может оказаться несколько тысяч норок. Чтобы не допустить этого, с полевками ведут борьбу, раскладывая в поле отравленные приманки.

Из-за горы появляется хищная птица. Это полевой лунь. Медлено взмахивая крыльями, он летит низко над альпийскими лугами. Вот хищник на миг задержался на месте и упал в траву. Через минуту он снова в воздухе уже с полевкой в когтях. Тут же лунь уселся на камень и съел зверька.

Среди камней на альпийских лугах растут полярные карликовые ивы и березки. Они не выше пояса человека, хотя им и много лет. Деревца стелются по земле, как на далеком севере. Такие «леса» зимой заносит снегом, словно траву на полях, и не страшны им тогда ни морозы, ни ветры.

Здесь мы поставили палатку экспедиции и решили прожить несколько дней.

* * *

Наутро я с юными натуралистами — девятиклассниками Васей и Борей отправился на экскурсию. Проводник остался в лагере готовить завтрак.

У первого же ручья мы наткнулись на большие следы. Словно кто-то прошел по грязи в валенках, только на следах были хорошо заметны отпечатки пальцев и когтей.

— Медведь, — шёпотом объявил я ребятам. — Смотрите, он совсем недавно прошел здесь. Капельки росы и грязи на траве еще блестят на солнце.

Мы хотели выяснить, что делал медведь так высоко в горах, вдали от леса, и осторожно двинулись по следам. Вася и Боря сразу присмирели и с тревогой посматривали по сторонам. Это была их первая встреча с медведем.

Зверя нигде не было видно. Следы его шли через небольшой перевал. Осторожно мы поднялись на него и взглянули в лощину. Медведя и там не оказалось. В бинокль были видны только его следы через следующий перевал. В лощине нам стало ясно, зачем зверь поднялся сюда: его привлекли на эти высоты полевки. Он наследил по лощинке во многих направлениях, раскапывая их норки.

Едва мы поднялись на следующий перевал, как чуть было не столкнулись с медведем. Он стоял на небольшой лужайке, совсем близко. Ветер дул от медведя и он не мог нас учуять. Мы залегли.

После минутного колебания натуралисты побороли в нас охотников — мы положили ружья в траву и взялись за бинокли. Три пары «вооруженных» глаз следили за каждым движением зверя.

Медведь сунул нос в норку, шумно выдохнул воздух и одним рывком лапы вскрыл сразу не меньше метра хода норки. Потом он ткнул туда морду по самые уши и зачавкал, поедая сразу целое семейство полевок.

Хорошо закусив, медведь перешел через следующий перевал и скрылся. Мы измерили глубину норок полевок, записали сделанные наблюдения и пошли дальше по следам зверя. Но, очевидно, он нас учуял, или услышал, потому что за перевалом зверь со спокойного шага сразу перешел на прыжки и направился вниз, в лес.

Весь день мы бродили по альпийским лугам. Собрали много интересных растений для гербария, добыли в россыпях камней пищуху и взяли для исследования ее зимние запасы высушенных лишайников и трав.

Пора было возвращаться к нашему лагерю.

* * *

Подходя к самой палатке, мы услышали тревожный писк крошечной птички. Это была пеночка-зорничка. С насекомыми в клювике она беспокойно порхала в густой заросли карликовых ив и березок. Было ясно, что где-то здесь у нее гнездо с птенцами.

Боря и Вася долго искали его в зарослях большого куста, но гнезда там не оказалось. Однако когда они выбрались из куста, пеночка опять нырнула туда и тотчас же появилась на ветке уже без насекомого в клюве.

Молодые натуралисты опять бросились в заросли. Раздавался треск ветвей и восклицания, но найти гнездо ребята по-прежнему не могли.

Лагерь был рядом. Я пошел туда, а Борис и Вася остались искать гнездо.

Пока я приводил в порядок собранные коллекции и делал записи, ребята упорно искали.

— Идите завтракать! — крякнул я ребятам.

— Удивительное дело, — затараторил Борис, подходя к палатке и разводя руками. — Пеночка опять при нас юркнула в куст и отдала корм. Мы обыскали каждый метр в зарослях, но гнезда не нашли. Какая-то загадка. Найти гнездо надо обязательно.

После завтрака мы с Борисом раскладывали на вате собранных насекомых.

Вдруг из зарослей раздался Васин голос:

— Нашел!

Оказалось, гнездышко находилось на земле в густой траве в десяти шагах от куста, в котором его искали. Шарик из сухих трав был едва земетен. Каким-то образом никто не наступил на него. Пять крошечных птенчиков открывали желтые рты и пищали в гнезде тонкими голосками.

— Я не стал подходить близко, — рассказывал Вася, — отошел немного от палатки и сел на камень наблюдать в бинокль за пеночкой. Она прилетела с кормом в клюве и села опять на тот же куст, затем вспорхнула, опустилась в траву, но сейчас же улетела уже без насекомого в клюве. Я быстро подбежал и обнаружил в этом месте гнездо.

О пеночке-зорничке ученые знают очень мало. Образ жизни ее не изучен. Поэтому мы решили прежде всего установить, чем выкармливает пеночка своих птенцов.

Боря и Вася уже имели опыт: они работали в юннатских кружках, начиная с пятого класса. Но даже в бинокль было невозможно рассмотреть, каких насекомых приносит птичка своим птенцам. Поэтому ребята стали приручать пеночку, через каждый час приближаясь на метр к гнезду. Начали они эту «перебежку» от самой палатки. Кончилось тем, что к вечеру упорный Вася сидел в траве на расстоянии вытянутой руки от гнезда пеночки, а она, как ни в чем не бывало, приносила корм в гнездо. Птичка привыкла к людям и не боялась их.

Рано утром она приносила в гнездо паучков и зеленых гусениц каких-то бабочек. Когда поднялось солнце, пеночка стала приносить личинок кобылок и мух.

Где пеночка ловит кобылок? Она летала в кроны первых деревьев на опушке леса. Но кобылки водятся в траве, а не на деревьях.

Боря забрался на вершину дерева, с которого только что слетела пеночка.

— Здесь множество кобылок! — закричал Борис сверху. — Они греются на солнце с южной стороны ствола!

Ребята, дежуря у гнезда и сменяя друг друга, установили, что пеночка принесла корм с рассвета до темноты пятьсот пятьдесят раз.

За десять дней она принесла птенцам шестнадцать тысяч насекомых, из которых больше половины были вредителями леса. Кто бы мог подумать, что такая крошечная птичка так хорошо оберегает лес!

Ребята заметили, что если пеночку испугать, она сама проглатывала принесенное птенцам насекомое и улетала за новым.

Закончив наблюдения и собрав гербарий, мы завьючили лошадей и отправились дальше.

* * *

Чем ниже, тем меньше камней. Все гуще и выше трава. Нас окружают теперь кедры. Но что это за деревья? Корявые, приземистые, жалкие, с поломанными вершинами, почти голые с той стороны, откуда обычно дует здесь ветер. Так покалечили морозы и ветры самых верхних представителей леса. Но зато трава здесь достигает плеч человека. Отдельные соцветия зонтичных выше всадника. В особенности высоки цветы маральего корня (левзеи) крупные, красновато-фиолетовые шишки на длинных стеблях.

Ниже деревья, хотя и низкорослые, но уже гуще, стройнее. С появлением первых деревьев альпийский пояс кончился, уступив место лесному.

В него с вершин гор проникают широкие каменистые осыпи — «курумники». Они глубоко врезаются в кедрачи, как бы раздвигая их.

И снова знакомые нам пищухи с пучками травы во рту спешат со своих «покосов», чтобы разложить на камнях траву для просушки. Чуть набегут тучки, пищухи поспешно сгребают «сено» и прячут его под камнями.

В пышных травах видны свежие следы маралов. Здесь они проводят почти все лето.

— Смотрите, — воскликнул проводник, — только что пробежала маралуха! Видите: смятая трава приподнимается. Это она услышала нас. Пройдемте назад по ее следу и мы найдем мараленка.

Мы слезли с лошадей, привязали их к деревьям и поднялись по следу несколько сот метров вверх, к началу альпийских лугов. Там, в конце следа, была примятая трава — место, где лежала маралуха, но никакого мараленка нет.

Пока мы рассматривали и фотографировали место лежки маралухи, проводник бродил кругом. Но вот он остановился и поманил нас к себе рукой:

— Он лежит здесь!

В пятнадцати шагах, прижавшись к земле, лежал мараленок. Глаза его были полузакрыты. Белые пятнышки на шкурке походили на солнечные блики на траве. Только по легкому, чуть заметному дыханию было видно, что мараленок жив. Мы осторожно отошли назад, чтобы не спугнуть его с лежки, и направились вниз к лошадям.

Когда солнце опустилось за горы, поставили палатку и, не теряя ни минуты, с капканчиками в рюкзаках разошлись в разные стороны.

Под корни деревьев, под пни и камни ведут крошечные норки маленьких лесных зверьков. У входа в их норки мы и установили капканчики. Утром узнаем, кто живет в этих норках, и пополним свою коллекцию.

Собрались у палатки, когда начинало темнеть. Пока закипает чайник и готовится ужин, нужно успеть снять шкурки с убитых за день птиц, разложить на вате из морилок насекомых, переложить в прессы для просушки травы и цветы, записать наблюдения. Работаем при свете костра.

Кругом темная горная ночь. Под ее покровом начинается ночная жизнь диких животных: слышны какие-то шорохи в траве, тонкий писк в кустах. Тысячи обитателей горного леса ведут неизвестную нам жизнь.

* * *

Утром, сняв шкурки со зверьков, пойманных капканчиками, мы отправляемся дальше.

Тропа идет по густому чистому кедрачу. Отдельные кедры поражают своими размерами, стволы их в несколько обхватов толщиной.

Внезапно налетела тучка и полил дождь. Весь наш отряд свободно уместился под кроной одного великана-кедра. Дождь сюда не проник, и мы, переждав его, совершенно сухие двинулись дальше. И вот тут-то в пути промокли, как говорят, «до нитки» от дождевых капель с деревьев.

С каждым шагом кедрач делался все гуще. Солнечный свет не проникал сквозь хвою. Уже не трава, а мягкие подушки мхов стелились по земле. Наконец, среди стволов показались просветы, и мы выехали на залитую солнцем опушку. Километров на двенадцать вокруг простиралась старая гарь. Здесь бушевал огонь, пожирая кедровый лес, но отдельные сухие стволы все еще не упали.

Море трав, цветов и кудрявые белоствольные березки заполняли сейчас гарь.

Тропа поминутно огибала упавшие деревья, заросшие мхом и травой. Кое-где в понижениях сверкала вода. Осока зеленой порослью затягивала эти заболоченные участки. Но вот пучки всходов молодых кедров. Это работа лесных птиц-кедровок. Они приносят сюда из кедрачей шишки с орехами, прячут их в землю про запас. Часть этих шишек остается до весны и прорастает. Получается «гнездовой посев».

И вдруг мы видим ровные ряды молодых кедров под березовым пологом. Это сделал человек.

Сюда, на старую гарь, советские люди заботливо привезли из лесопитомника молодые саженцы кедров. Деревца хорошо принялись, растут, и недалеко то время, когда на месте гари зашумят новые кедровые леса.

Гарь эта закончилась сплошной стеной кедрача. Как в узкий коридор, нырнула тропа под своды деревьев. Снова полумрак, сырость и тишина. Почва здесь никогда не просыхает. Целые километры кони бредут по воде и грязи, выбиваясь из сил. Свернуть в