Этот рассказик написан на основе путевых заметок Штурмана - по сторонам глядело - дневник писало, Левы, который, не смотря на качку, тряску и другие неудобства, например, мягкие коленки, встречное солнце и свиные за оконные ароматы фиксировал документально то, что с нами происходило в дороге. Эти записки подтолкнули водилу сделать попытку привести в относительный порядок эти записки и по возможности расширить их и приукрасить.
В середине августа, а точнее 18-го числа, как только собрали всю раннюю ягоду в садах, и в банки ее, родимую, попрятали и соков, и компотов понаделали, а остаточки и отжимочки позаквасили, так и поехали на Алтай. В горы погулять. Изумительной красоты места там и привольно очень. Хариус в речках жирует, ждет, не дождется. А хариус, особенно малосольный, с пальмы не падал, но все равно - райское наслаждение, особенно под специфические напитки собственного производства. Под малосольного хариуса специальных напитков промышленность тогда не выпускала. Сейчас не знаю.
Про Хариуса еще сказать надо. Это рыба такая. Обитает она в горных сибирских речках и ручьях. В горных озерах тоже встречается. Ярко серебристая, перышки и спинка в крапинку. Быстрая, из воды за летучими насекомыми высоко выскакивает. На этом и основана ее ловля на искусственную муху.
Алтай Горный не простое место. Ох, не простое! Не зря многие стремятся туда поехать во второй половине лета. Кто делает вид, что хочет меда там купить, а кто хариуса половить, не верьте им... На самом деле не мед их туда тянет и не хариус, а неизвестное и странное, зов таинственный, зов времени, зов пространства, полного духов, зов, который находит внутри тебя струну звучащую и которому нет возможности противиться... Люди садятся во что есть у кого: автомобиль там или самолет, или на мотоцикл и едут на Алтай в горы.
А там в горах некоторые уходят в кедрачи и делают вид что собирают или бьют шишку, а некоторые уходят в скалы и, рискуя жизнью, лазят по ним, собирая что-то черное с камней и утверждая при этом, что это мумие.
Для несведущих, но любопытных сообщаю, что мумие это вещество необычайно сложного состава. Обычно находят в южных горных районах в местах обитания определенных видов животных, таких как белки, архары, летучие мыши..., и произрастания целебных растений, которыми эти животные питаются. Ученые доказали, что мумие является мощным биостимулятором, благотворно действует на иммунную систему человека, усиливает восстановительные процессы в поврежденных тканях, имеет также противовоспалительное и обезболивающее действие, обладает способностью к омолаживанию. Его успешно используют между курсами противоопухолевого лечения для устранения нежелательных последствий химио- и радио- терапиях. Применяют мумие и при переломах, замечено, что при регулярном приеме срастание костей наступает быстрее. Не зря лазят по скалам, наверное...
Другие, сломя голову, несутся на надувных плотах по порогам какой-нибудь сумасшедшей алтайской реке, все в гидрокостюмах и с веслами в руках по уши в холодной, ледниковой воде... И как они без водки то, ведь, поди, нельзя же на такой скорости и в таких сложных условиях водку пить?
А некоторые делают вид, что ловят хариуса или утверждают, что вчера здесь мужик на змея тайменя поймал на 12,5 кг, а сегодня на утренней заре у него кто-то большой клюнул и сорвался. А некоторые просто так остановятся на перекате в верховьях Катуни в высоких сапогах и долго смотрят в завораживающие, кристальной чистоты водяные струи, где кормятся громадные табуны мальков, которые сверкающим облаком вылетают из воды, если сделаешь неосторожное движение или преодолеет звуковой барьер самолет, взлетевший с ближайшего приграничного аэродрома. Стоят и смотрят в зеленоватую от отражающейся в ней береговой растительности, воду Катуни, пока не отодвинется от них бренность жизни и не станут они себя ощущать причастными к божественному языческому сонму....
И еще есть другие - любители езды, автопробегов. Тем - главное скорость и расстояния. Ну и конечно на красоты волшебные через лобовое стекло посмотреть при случае.
Встали в 5-00, загрузились и вперед. На спидометре 96309 км. Капитан - водило - Вова. Штурман - по сторонам глядело - дневник писало Лева. Транспортное средство - желтый конь-огонь - "Москвич".
Жратвы до фига и горло есть чем прополоскать, так что можно переть куда глаза глядят. А куда не глядят тоже можно. Из дыма - тумана вылезло солнышко красное. Шоссе широкое, гладкое, двигатель поет, машина, груженная до звона, покачивает.
В Искитиме как в Крыму - все в цементном «дыму». Уткосовхоз Линевский с расписными домиками промелькнул. Встали у кустиков, место живописное, да и размяться хорошо бы. Весь день впереди на колесах будет, нужно форму поддерживать. Водило кемарит с недосыпа, а здоровья не поправишь - за рулем. Просыпается только на скорости 100 км/час. Так и прём. Дымка, солнце припекает.
В одиннадцатом часу на 185-км. сворот на Бийск. Жмём встречь солнца. Кап жаждет что-нибудь покрепче кофейку, но тут не на море - придется потерпеть.
Как всегда объезд объявился. По пыльной пыли с полкилометра прокрались и снова на трассу выбрались. Вокруг шершавая, стриженая наголо ветрами и солнцем, степь. На дороге мелкая рябь. По "волне" спускаемся в низину. Пора бы и пожрать! Дорога вверх-вниз и конь на волне иногда входит в резонанс вместе с нашими зубами. Свернули на стоянку в рощицу, съели пиццу, которую жена моя замечательная сделала нам в дорогу. Повалялись и потянулись в теньке.
В половине второго на 345-м километре показался Бийск. Большой алтайский город. Второй после Барнаула - административного центра Алтайского края. Именно в нем сливаются две мощных реки Бия и Катунь, давая рождение третьей могучей, но уже тихой и мутноватой Оби. Интересно наблюдать, как после слияния реки сохраняют свою индивидуальность. Вдоль правого берега идет чистая темная вода Бии, а вдоль левого - беловато - голубоватая и мутноватая - Катуни.
После посещения известного спортивного магазина на предмет, не дают ли там чего-либо дефицитного из запчастей, грязной и пыльной заправиловки в Бийске поперли дальше. Как только кончается город, начинается отличное шоссе, ровное и шероховатое. На таком можно и педаль прижать. Что и сделали. Конь стелется. Справа в отдалении Катунь-река, еще далеко она от дороги катит свои мутные воды. Но чем дальше едем, тем ближе подходит она к ней и, наконец, на изгибе шоссе машина вылетает прямо к воде. Но это дальше, а пока Сростки показались.
В Сростках на дороге базарчик, а в селе не трудно найти музей выдающегося и известного русского писателя, киноактера и крутого мужика Василия Шукшина. Ростом не высокого, судя по памятнику, но говорят, что бабу свою он бивал частенько. Это плохо. Даже для известного плохо. Нельзя бабу бить. Ее любить надо. Ну а если нет, так лучше водку пить. Говорят, что многие мужики пьют, это, наверное, чтобы своих баб не бить... А может, врут все....
На базарчике купили 2,5 кг помидор на 2 ру бля и увидели, наконец, предгорки. Дело к вечеру, уже половина пятого. Манжерок. Какое имя! Ман-же-рок! Точно не женское. Купили полведра слив на закусь за 4 ру. Сливы на закусь да в сочетании с малосольным хариусом да под специальные напитки покрепче 50-ти градусов. Это - знаете ли, ...э - э - э, ..., нету слов!..
В половине шестого - Черга - вокруг просторный изумрудный пейзаж с кудрявыми горками, в котором обитают алтайцы. Но здесь не только алтайцы обитают, но и находится экспериментальное хозяйство Сибирского отделения АН России по разведению маралов и другой живности. Про пантокрин слышали?
В шесть часов появилось место живописное, живописней не бывает: прямой перегон, аллея ранеток и никого нет ни спереди, ни сзади. Вылезли. Заодно попробовали - не годится ли этот дичок для производства вина - ан нет, и кислый, и горький
.
В семь полезли на прямой тягун, по гравийке на Семинский перевал. Около памятника сделали фото на память. На перевале холодно, хочется что-нибудь... надеть. Но нужно торопиться, уже время поджимает, скоро темнеть начнет, а до стоянки еще далеко. Покатились вниз из-под тучки.
На 613 км, повернули с Чуйского тракта на Усть-Кан. Вся дорога в столбах пыли от КАМАЗов. Заморосило и захолодало. Здесь это запросто.
Еще немного, еще чуть-чуть и вот оно местечко наше ночевочное, река Урсул, распадок широкий с коротко остриженной козами зеленой травкой, кустиками чабреца сиреневого на лысинках, бесплатными шампиньонами и рисованные, игрушечные хребты.
В половине девятого быстро стемнело. Во тьме наелися, напилися и спать повалилися. Хороший был день, слава Богу, длинный и ничего страшного не случилось.
19 - число.
В 10 час потелепали по ухабам на Ябоганский перевал или просто Ябоган. Лезем вверх. Круто. Уши заложило. Вокруг пейзаж уже "саянский" - пьяная листвяшка, багульник и диковато. На перевале лиственницы с привязанными тряпочками в благодарность богам за успешное восхождение. Это высшая точка на нашем пути.
Начинается спуск с перевала. Едем вниз, пробуем тормоза. Широкая, желто - зеленая долина, кусты и деревца вдоль ручьев, лысоватые мяконькие горки, луга и стада.
В половине третьего прибыли в Усть-Кан. Задали коню корма. Сами чуть перекусили и стали думать и гадать, что нам дальше предпринять.
От Усть - Кана можно ехать прямо в каменные ворота на Юг. А мы едем на Восток вдоль реки Чарыш под красивой скалой с пещерой в полгоры, которую очень любят козы посещать. Впереди по курсу серая завеса дождя. Остановились, достали жратву и двинули дальше в дождь, пожирая бутерброды с сыром. Дорога мокрая и хреновая - сплошные ямы, колдобины, буераки и лужи - двумя словами - Лысый череп.
Через перевал выехали в долину. Дорога как проселок в Подмосковном лесу, если не замечать горки. Начался утомительный, однообразный перегон в 40 км по тряс – с - сучей гравийке.
Въезжаем в лес к быстрой, спокойной и живописной реке Коксе.
Как-то давно мы ездили на Алтай с моим младшим сыном, тогда ему было лет восемнадцать. Тогда мы еще не знали, что существует поселок Тюнгур - центр горного туризма, в который летают специальные самолеты и вертолеты и доставляют богатых туристов в район Белухи и в верховье Катуни. В Тюнгуре через реку Катунь есть мост. И, как говорят, по нему за небольшую плату можно на машине переправиться на правый берег и там еще можно ехать по направлению к Белухе километров 15-ть. Там же есть и озера. Но этого мы еще не знали тогда, а хотели пробраться на своей технике как можно выше по течению Катуни. Дома по картам мы наметили себе маршрут, в котором от Усть Коксы мы должны были свернуть направо и, переправившись через реку Коксу по мосту, следовать по дороге на Мараловодку. По карте это был последний населенный пункт по этой дороге. На нем она и заканчивалась. А теперь по порядку.
Поднявшись по рыхлой гравийке на небольшой перевальчик, мы выехали на высокий обрыв, под которым в теснине красивейшего ущелья серебрилась Кокса.
От неожиданной, свалившейся на нас красоты мы остановились, вышли из машины и стали молчаливо оглядывать окрестности. Справа вверх по течению Коксы была видна небольшая таежная деревушка. Все вокруг нее заросло лохматыми кедрами и пихтой. Кокса оттеняла эту темную красоту своими серебряными бликами. В этом месте ущелье переходило в широкий распадок, уходящий за горизонт. Впрочем, какой горизонт в горах, он состоит их ближайших горок, которые закрывают от взора все остальное, что находится за ними. Поэтому то и много неожиданностей в смене декораций при движении на машине по этой местности. Поэтому ты все время и находишься как бы в ожидании чего-то не виданного, которое вот сейчас появится... Прямо под нами была глубокая пропасть. По склонам ее на скальных выступах ухитрялись расти мощные, почти черные лиственницы. Некоторые были закручены и обломлены ветрами и имели самые невероятные, причудливые формы, Вместе вся эта картина напоминала сказочный мир бабы Яги или другого злого духа. Это была мрачноватая или, уж, во всяком случае, не светлая и веселая красота. Наша дорога круто поворачивала налево. С левой стороны ее были высокие, отвесные скалы, покрытые темным хвойным лесом, а справа, как я уже говорил, дорога обрывалась глубоченной пропастью и не была чем-либо огорожена. Я заметил знак с изображением рогатых зверей, похожих на коров, и еще подумал, что, наверное, этот знак предупреждает их о необходимости снизить скорость и повысить внимание, чтобы с разбегу не рухнуть в пропасть. Больше он был ни на что не похож и не был регламентирован ПДД.
Повздыхав и посожалев о том, что никак нельзя вот прямо сейчас прыжками и лихими перебежками скатиться к Коксе и немедленно залезть в ее серебряную, наверное, холодную воду... Не было никаких спусков, которые бы были приемлемы для нашей скалолазной квалификации. Мы сели в машину и потихоньку, стараясь не пропустить мимо глаз какой-нибудь из необычайной красоты пейзажей, продолжили путешествие. Дорога шла с перевала под уклон и мы не проехали еще и километра, как оказались на небольшой площадке, заканчивавшейся темным зеленым растительным тоннелем, дорога в котором сужалась и далее было ничего не видно. Мы решили притормозить и послушать, не идет ли там какой-либо большегрузный транспорт, чтобы потом не пришлось маневрировать задним ходом. В этом месте это было не безопасно. Мы остановились на обочине в полуметре от обрыва, заглушили мотор и, высунувшись в окна, стали прислушиваться. Был слышен какой то шум, не похожий на работающий двигатель, а напоминающий тяжелое дыхание какого то многообразного, мощного живого организма. И тут первые представители этого организма появились из тоннеля. Это было стадо животных. Оно состояло из лохматых, приземистых и рогатых коров, преимущественно светло-рыжей масти. Они с напряжением, тяжело дыша, перли в гору. Их поток с трудом просачивался через горловину тоннеля и расширялся на нашей площадке, заполняя ее своими телами. Те, кто был около скальной стены, останавливались, чтобы не снять с себя шкуру живьем, они орали от боли, поскольку их товарки, находящиеся ближе к центру стада, давили на них нещадно и перли вперед, и с суетой протискивались, стараясь оказаться впереди или
выехать, выползти как-то из этой передряги, в которую они попадали каждый день. С другой стороны стада, со стороны пропасти не ощущалось такого давления. И потому ни кто не срывался в пропасть, сталкиваемый своими сородичами. Тут показался и пастух. На лошади и как положено с кнутом в руке. Вдруг он остановился, что-то стал выразительно говорить или кричать на своем алтайском языке, призывая к чему-то своих зверюшек. Но те перли по привычке вперед, тяжело дыша и не смотря по сторонам, только вперед. И вот они уже около машины и тела рогатых лидеров уже коснулись двери водителя, и теперь даже при желании ее никак не возможно было открыть. Тут все стало ясно, слева небольшая полоска обочины и дальше пропасть. А что, если ..., а что, если сцепление колес с рыхлым, гравийным покрытием нашей дороги не выдержит давления стада и машина начнет уступать дорогу, сдвигаясь вправо, в пропасть? Мы почувствовали, скрип гальки под колесами, машина раскачивалась под плотным живым нажимом и потихоньку сдвигалась к краю... Тут нас проняло. Стало скучно в животе и жалко, что так мало пожили... Если бы я вздумал сигналить или завел мотор и начал двигаться, это был бы конец. Коровы от страху приналегли бы сильнее и тогда... Нужно было сидеть и молчать, сидеть и ждать... Я достал фотоаппарат и сделал несколько снимков, может быть кто-нибудь сможет их увидеть, подумал я. Эти снимки, точнее слайды, получились очень не плохо и позже мы со своими друзьями их разглядывали при случае и вспоминали всякое. Пастух стоял в стременах с поднятой рукой, в которой был кнут, и, не двигаясь, продолжал говорить что-то успокаивающее. Мы почувствовали, как стадо пошло ровнее без того бешеного изначального напора и коровы, которые касались борта машины, только издавали приятный шелест своей грубой шерстью. Коровы кончились и дисциплинированным потоком потекли овечки. А потом подъехал на коне пастух и поговорил с нами о разных разностях. Он не учил нас жить. Но все же заметил, что "ти харашо делал, так надо стоять". Ждать надо корова. Ехать не надо...
Пастух пожелал нам счастливого пути, сообщил также, что больше стада не будет, ну и мы ему тоже пожелали всего, и чтобы он нам был здоров... Завели мотор и стали спускаться вниз. Мне показалось, что некоторое время у нашего коня колеса дрожали.
После темного и довольно длинного тоннеля снова посветлело, и показалась Кокса. Снова начинался подъем на последний перед Усть-Коксой перевал с прозрачным по смыслу названием Громатуха. Мы подумали, что теперь нам ничего не страшно, уж если коровы в пропасть не спихнули, то и камень на Громатухе не должен на нас упасть. Перевал оказался не сильно высоким, но крутым и суровым. Везде стояли завитые и ломаные листвяшки и на дороге валялись огромные скальные осколки, падение которых на этом участке дороги, как нам объяснили позже, отнюдь не редкость.
С Громатухи мы скатились с неким облегчением. Дорога вышла к реке, пропасть закончилась, сравнялась. Впереди, в самом начале широкого распадка, где сливаются Кокса и Катунь, стоял лесной островок алтайской лиственницы. Запах ее уже проник в машину, и мы решили, что на сегодня хватит и пора отдыхать. Мы выехали на самый берег, открыли все двери настежь и окунулись в одуряющий не реальный аромат замечательных алтайских трав, деревьев и гор. Впереди в километре проглядывались дома Усть-Коксы и был виден мост через реку, в существовании которого мы сомневались, когда прокладывали свой маршрут.
На следующий день, после длительного ожидания милостей местной заправщицы, мы отловили мужика с большим баком и из него залили в свой не известной и не так пахнувшей жидкости, от которой конь наш словил кайф. Он потерял резвость, но все равно шел. Шел, но не ехал. Пришлось подкрутить октан-корректор и резвость коня увеличилась ровно на столько, чтобы можно было шагом подниматься на горки. Не устаю восхищаться приспособляемостью этой замечательной российской машины. Хотя название конь, разумеется, ей подходит значительно больше. Да и не обидное это название, не лошадь же. Итак, накормив коня, чем попало, мы совершили «марш бросок» вверх по течению Катуни. Из интересного по дороге нам попался мост без настила и без продольной арматуры. По нему нельзя никак проехать на другую сторону Катуни, хотя нам очень этого хотелось, так как там была видна очень неплохая дорога. Даже значительно лучше той, по которой мы приехали. Рядом с мостом был натянут трос со здоровенным скользящим по нему крючком, к которому было прикреплена петля из вожжей. Это была переправа, которая была единственным средством связи с деревенькой, находящейся в 8-ми километрах от берега. Переправа у местных жителей пользовалась большим успехом и на нее даже была не большая очередь. Мы решили испробовать свои силы и переправиться на ту сторону. Заодно там немного походить по горкам. Местные с удовольствием уступили нам очередь и теперь только вперед! Вставив ногу в петлю и взявшись за отполированный руками многочисленных предшественников толстый металлический канат, я стал перемешаться в сторону противоположного берега. Это у меня получалось не очень успешно. Я перемещался рывками, руки делали не те движения и не туда прикладывали силу. Посмотрев вниз, я увидел под собой стремнину широкой в этом месте Катуни. Прозрачная, голубоватая, вспененная она неслась подо мной, а я болтался над ней как кусок... не знаю чего. Немного попривыкнув, я почувствовал, что лечу, лечу как во сне в молодости, широко раскинув руки....и слава богу, я их не раскинул на самом деле. Я испытал, что, может быть, испытывают местные жители, чуть ли не каждый день на этой переправе и, решив не искушать судьбу, потянул канат в обратную сторону. Наблюдавшие были очень довольны. И я был очень доволен. Все было в порядке. Через час нудной дороги по плоскогорью мы проехали Мараловодку и уперлись капотом в скалу, которой заканчивалась эта наша дорога. Скала была побита какими то инструментами, видимо строителям просто надоело делать дорогу дальше и они остановились отдохнуть у естественного препятствия. Это был конец путешествия. Нужно было пополнить запасы хлеба, попробовать купить меда и молока. Мы прошлись по деревне. Одна русская бабушка выдала нам почти бесплатно трех литровый бидончик белого высокогорного меду. У бабушки этой восемь сыновей, часть из которых пасут скот в горах и подолгу не бывают дома. А муж умер уже давно. Мы ей очень понравились и она не хотела нас отпускать и предлагала на конях ехать в горы к ее сыновьям, половить там настоящих громадных озерных харюзов. Но мы не располагали временем для такой экспедиции и, пообещав приехать как-нибудь в другой раз, выбрались на широкую дорогу из узеньких переулочков с деревянными тротуарами, из лепнины домов, домиков, домушек, сарайчиков, пристроек, загороженных заборчиками из дерева или камня.
На перекрестке стояла молодая, не высокого роста, худенькая алтайка. Одежда на ней была европейского покроя, и черты лица ее были приятны. Она подняла руку и мы остановились. Ей нужно было доехать до Усть-Коксы, завтра на работу, а транспорта больше не будет, так как единственный автобус уже ушел. Мы были не против подвезти не тяжелую попутчицу, но у нас не было места. Заднего сиденья не было, оно было снято, и там был склад из одежды, канистр с бензином, постельного белья и других, необходимых в дальнем походе вещей. Однако между потолком салона и вещами еще было место протиснуться и залечь там на мягких матрацах, которые лежали сверху этой груды шмотья. Мы указали ей на эти обстоятельства и она смело полезла под крышу салона. Разместившись там, она заметила, что с такими удобствами она еще не ездила. Она чисто говорила на русском, акцент не ощущался совсем. Разговорились. Оказалось, что наша попутчица имеет высшее образование в области лесных наук, работает в Усть Коксинском леспромхозе. Что приезжала она к матери и своим троим братьям, тоже пастухам, которые завтра уходят на дежурство в горы. Она рассказывала очень интересно и нам захотелось побывать там, где живут настоящие горные люди, всадники с орлами на руке. Посмотреть, как орел хватает своими жутким когтями изнемогающую от погони и страха рыжую лисицу, как иногда, очень редко, появляется хозяин субальпийских территорий - снежный барс... Красиво она рассказывала, и чувствовалось, что она это видела своими глазами. Время пролетело незаметно, как и 50 километров, которые конь наш желтый, бешено стуча клапанами как зубами, преодолел на плохом корме, честь ему и хвала!
Попутчица наша выскользнула наружу и стала настойчиво предлагать деньги за проезд. Мы ей отказывали с не меньшей настойчивостью. Тогда она решительно достала листок бумаги из своей сумочки и написала нам свой адрес, добавив при этом, что мол, просите меня, что хотите из дикой горной алтайской жизни, и я вам пришлю. Видимо мы ей тоже понравились. Адресок мы взяли, и тут меня осенило, ведь есть же желание, и было оно уже давно: очень хотелось развести известные своими многогранными целебными свойствами корни алтайские, из которых я тогда знал по литературным источниками только один - Золотой корень. И я тут же сообщил ей об этом. Примерно через месяц после нашего возвращения из алтайских гор, пришла посылка из Усть-Коксы от Раи, так звали эту замечательную девушку. В посылке лежали подвяленные с живыми почками куски Золотого корня и еще какого то Красного, так было написано в сопровождающем посылку письме. Корешки были незамедлительно высажены в саду под зиму, а ранней весной дали дружные всходы. Золотой корень прижился и служит хозяину верную службу, а вот Красный не захотел расти в непривычных ему условиях. Позже из литературных данных было установлено, что Красный корень имеет ботаническое название Копеечник забытый и относится к семейству бобовых. Он обладает ценными лекарственными свойствами, но в полной мере испытать его особенности не пришлось. А вот настоечка на нем, а также на других алтайских травках оказалась просто отменной, запах ее напоминал особенный ни с чем несравнимый аромат алтайской лиственницы.
Ну и в завершение этого отступления хочу еще два слова добавить. После Усть-Коксы мы нашли небольшой галечный перекатик на Коксе, помыли на лужайке машину и разложили на солнышке посушить наши отсыревшие в облаках шмотки. А сами уселись под широченной, пахучей, с яркой коричневой корой лиственницу молочка парного попить с медом и свежайшей, белой, круглой и толстенной булкою алтайской. И как только на языки наши попала эта смесь дьявольская (или божественная) глаза наши остановились, а руки с большими деревянными ложками снова потянулись к бидончику с райским наслаждением...
Штур сообщил, что уже половина шестого, когда мы миновали поселок городского типа Усть-Коксу. На горе слева крупными белыми буквами написано АЛТАЙ, а штурману, с голодухи, что ли, привиделось МИНТАЙ. Опять широкая долина между двумя хребтами со снежниками. За Усть-Коксой дорога асфальтированная, хотя и не широкая, но со встречным разъехаться можно. Дорога идет к местному аэропорту. Вокруг в распадке сплошные поливные поля. За распадком перевал небольшой и недалеко показался Тюнгур с царственным видом на сахарную голову Белухи.
После Тюнгура можно считать, дорога кончилась. Дальше машины не ходят. Конец света. А для нас начало самого интересного. Едва накатанный проселок проскочил через сухое болото и вышел на берег Катуни. Перекат шумит, голыш на берегах крупный гладкий, хорошо обкатанный. Проселок то к реке выбирается, то ныряет в темные заросшие галереи. Впотьмах плохо дорогу видно, но чувствуем как она то вверх, то вниз ныряет. И мы вместе с ней тоже ныряем, пришлось фары включить. Дорога вверх полезла на перевал, кусты кончились и по опасному в сырую погоду склону мы в очередной раз нырнули вниз и впереди обнаружили полуразрушенный мостик через ручей, за которым дороги уже не было.
Встали на лужайке и уф-ф-ф!!! Вытащили корзины и ящики с едой и питьем. Приняли по стопочке за "удачу - чтоб деньги были, корень рос и фарт шел!" Сварили картошки и сели у костерка с бутылью Вовиной "Мудеры", килькой в томате и зеленью. Ручей шумит, мы балдеем на теплых камушках - благодать! Стемнело. Ночь черна и тепла, звезды и лепота во человецах! Набравшись всего до отвала, улеглись на бревна мордой к звездам и начали гундеть про Человечество и Космос. А постельки то в коне уже готовенькие ждут-с!
Не плохой день был, спасибо всем, сколько всего увидели....
20-е число.
Встали в 9-00. Зеленая Катунь, синее небо, ласковое утреннее солнце, черный пихтач, серовато розоватые камни, рыже - зеленая скала напротив и загадочный шум воды. Река тихонечко шепчет свою утреннюю песнь. Испили кофею и рысью помчались на ближний пригорок - осмотреться. Вокруг... Природа - Мать!!! Тут откуда ни возьмись, первые туристы объявились - пешаки, а потом за день еще по реке съехали три группы плывунов. В 12 часов пополудни собрали снасти и вышли на охоту. На маленьких зелененьких кузнечиков поймали сразу 3-х хариусов, а потом до обеда взяли измором еще 4 штуки. Однако вода мутнеет, не будет рыбалки... Сварганили ушицу и под тосты, с кальвадосом из малины, с удовольствием поели. Вечером кап остался "драть" хариуса, а штур рванул вниз по реке для рекогносцировки. Берег оказался непроходимым и штур шлялся с удочкой по горам на потеху встречным туристам. Вернулся под дождичком.
В темноте поели, попили, у костра опять погундели про Человечество и Космос и пошли допивать в авто в постельки.
21-е число.
Штур вскочил рано и потом уже налегке поскакал к реке за хариусом и тут же словил одного.
Пошел дождь. До 10-00 сидели в машине, потом решили смываться, иначе плохо будет: не одолеть нам того склона.
И стали быстро под дождем собираться в путь. А путь был только обратный. Жаль. Прямой путь мы проехали до конца. Дорога в этом месте заканчивалась, оставались только верстовые столбы, которые были установлены на много ранее, чем, может быть, когда-нибудь выстроят дорогу, которая по предположению должна была выйти к Ине, расположенной на Чуйском тракте.
В 12 часов собрались, приняли кофейку. Штур скомандовал: "Ну что, мужик, - пора!" и сразу заелозили по мокрой, но еще не раскисшей совсем, наклоненной в сторону Катуни дороге. Вот этого и затяжных дождей мы и боялись. Но у нас с собой было! Сменили задние колеса на «снежок», на них надели «крабы» и довольно уверенно, но с подстраховкой штурманским боком и его же руками медленно поплыли не в бок, а вперед по опасному склону. Глубоко внизу бурлила вздувшаяся Катунь.
Через час подъехали к уютному, симпатичному и известному драйверу по ранним поездкам, пятачку у Катуни, отгороженному от воды каменным монолитом, соединенным с берегом деревянным завалом. Встали почти на дороге, по которой никто не ездит. Тут же побежали вниз, к реке кузнечить и спиннинговать. Через 15 минут поймался нормальный хариус грамм на 200, и мы решили тут остановиться. Поймали еще пару крупняков и посолили.
Надо заметить, что в другие времена, будучи здесь же, на этом же камне, мы с сыном моим старшим испытали весьма острые ощущения. Камень этот метров на пять выдается в реку. Видимо это кусок скалы, рухнувший сверху. Высота этого осколка метра четыре будет. Вершина у него плоская. Образует площадку, на которой очень удобно с удочкой посидеть и подразнить рыб. А они рыбы эти, надо заметить, приличных размеров, стоят себе под камнем и ждут, когда с него упадет что-нибудь. Ну, мы вечерком и пристроились на этой площадке. Вид на Катунь замечательный, вода прет мимо, аж дух захватывает, ощущение полета вызывает. Размотали мы удочки и уже предвкушали удовольствие. Сын очень хотел первым хариуса поймать, дело молодое, понять можно. Я и не спешил особенно, пусть, думаю, потешится. Закинул он удочку, внизу что-то шлепнуло о воду, забулькало и леска натянулась и заходила, и заходила из стороны в сторону, натянулась, зазвенела, удилище пластиковое дугой согнулось... Я ему говорю:
-Только не дай леске напрямую вытянуться, уйдет, гад, здоровый, видать! Старайся держать удилишко прямо, чтобы пружинило! Ну, он старается. А рыбина все ходит кругами, а нам ее не видно, старается под камень залезть, опытная попалась..., стерва. Тут у сына нервы не выдержали и он резко и с силой, слава богу, этим бог не обидел, попер удочку кверху. Удилище совсем согнулось в три погибели, аж скрипит. Выскочила рыба из воды, трепещет вся. Плавники зеленые растопырила, глаза выпучила, рот раскрыт - мушку выплюнуть хочет, но засеклась хорошо. Упала она к нашим ногам, и мы тоже упали на нее, не дай бог, уйдет. Упали и давай ее ловить, ловить, а она скользкая, из рук высклизает и все норовит с камня спрыгнуть вниз в воду. Поймали, сняли с крючка и сын ее за зебры взял. А она хвост изогнула в сторону и замерла. Красавец попался, грамм на 400. Это редко, когда такой попадет. Чаще таких на змея ловят на стрежи, далеко от берега. Однако темнять стало, а надо бы еще попробовать закинуть. Снизу мы видели, что их, этих рыб под камнем было несколько. Табунок стоял. Тут я ему и говорю, давай, мол, у тебя рука счастливая, пригнись только, чтобы не испугать невзначай. Крупный хариус очень сторожкий. Ну, он пригнулся и опять удочку забросил. И опять поклевка и опять леска звенит и удилишко дугой! Пошло дело, день мал! Я советы даю. Некогда удочку забросить, готовлюсь на земле ее, голубушку, ловить, а вдруг совсем большая. Мандраж начался. Коленки трясутся, дрожь пробирает, а сын с рыбой борется. И тут он мне говорит: - Слышь-ка, что-то странно, куда-то вверх тянет... - Ты что, - я ему, - держи плотней, не упусти! Крупняк пошел, самая заря, пользоваться надо, - тащи ее сюда! Она уже выдохлась! Сын ее еще раз подсек и потянул с силой. И у наших ног шлепнулась добыча, но не серебристая, а черная как смоль и как будто шерстяная какая-то.... Что за дела, мать честная? Что же это такое то? Тут мандраж прошел и уже оторопь взяла... пригляделись... мышь летучая что ли? Ну, да так и есть - она. Откуда!? И страшная такая, уши большие. Глаза огнем горят, чиркает как-то и подпрыгивает..., лететь хочет, наверное. Как ее с крючка снимать...? Вот ведь, зараза, зорю испортила. Ну, пришлось взять рукой за леску и резко стряхнуть ее. Слава богу, получилось, а мышага не долетев до воды, крылья расправила и бесшумно исчезла в темноте... Такие дела ...Где-то под скалой она, видать, сидела. Добычу ждала. Вот и перехватила, ни себе, ни харюзам... Пришлось на сегодня рыбалку заканчивать.
Отвлекся я. Пора и перекусить. Кап сделал "Херес Катунский". Мудера у него не получилась. Приняли по стопке и - Кушать подано, Сэр! Идите жрать, пожалуйста! Только сели под сосной - начал дождик лить косой. Тут на память стих пришел, боле места не нашел: "Вот уж и осень настала, негде детишкам играть, птица - стервоза скалу обмарала, ну и погодка - Ии-т твою мать!"
Сидим в салоне, снаружи льет - кап тоже хочет - но надо сидеть и жрать. Меню у сэров следующее: картофель отварной со свиной тушенкой, салат осенний из помидоров, огурцов, лука, чеснока, базилика, петрушки, хрена и еще хрен знает из чего, хлеб недельный, а херес Катунский свежий.
Кап указательным пальцем написал на отпотевшем лобовом стекле слова, полностью выражавшие его точку зрения на окружающую обстановку. Штур перебрал снасть и мы вылезли под дождь и ветер на вечернюю зарю. Вода мутная, корни несет, траву и мусор. Из-за громадных камней выскакивают цветастые надувные плоты с туристами, которые балдеют от вида отмытого дождем желтого авто и пожилых, видавших виды мокрых двух в этих "диких" местах. Они весело вскакивают со своих насиженных мест и радостно машут нам руками. Мы отвечаем им сдержано. Их много, а мы - одни. И вообще, мы на них зуб имеем: пришлось увести змея с противоположного берега, где, как мы надеялись, таймени живут. А леска перегораживала реку. Изловили пяток хариусов, вернулись мокрые как цуцики, слопали в темноте бутеры, похлебали хересы из кружек и отпали.
22-е число.
Раннее утро. Кап мирно спит. Штур выбрался из коня наружу. Исполнив закон гор, он пошел кузнечить. Небо светлое, вода мутная, хариус нажратый. Вода бурая шумит, каменюки катит, и прибывает, прибывает... Стала выше уже почти на метр. Жратвы в ней - тьма. Какой уж тут хариус!
Задумчивый Кап сидел около литровой кружки с чаем. Неожиданно он встал, пересек дорогу, и, проломившись через придорожные кусты, ушел вверх в горы. Кап лез в гору, цепляясь за скальные выступы и огромные валуны. Было сильно круто. Выше была основательно разрушенная временем, ветрами, морозами и другими природными явлениями верхушка скалы. И на ней сидел настоящий темно коричневый с белыми вкраплениями орел. Было видно, что он частенько проводит время на этом месте. Вся скала была испачкана пометом. Он гордо и прямо держал голову, он зорко и пристально смотрел вниз на человека, который, не понятно для его птичьих мозгов, зачем-то, тяжело дыша, карабкался почти по отвесной стене к его насиженному месту. Но оказалось не к его месту. А к своему, напротив. Там тоже была вершина, но пониже. Зато свободная и можно было посидеть в позе орла. У каждого была своя вершина. Так они и сидели напротив друг друга, человек и орел. И каждый делал свое дело и каждый думал свою думу. И это было правильно. И это было по справедливости. Люди и орлы должны сидеть напротив друг друга и гордо смотреть по сторонам. Даже если там ни хрена не видно... Главное не в этом. Главное в том, что человек на время становился орлом, а орел как бы - человеком и в среднем все становились хотя бы на чуть-чуть, но, как бы, лучше, смотрели с высоты и видели далеко-далеко.
Пожарили хариуса с картошечкой! Вы знаете, что это такое? Не знаете!? Смотрите, вы много потеряли! Могу вам сказать точно - это не царица Нила. И не чипсы! Полакомились от пуза и рванули в направлении к дому. Пора, брат, пора. Холодком тянет от гор алтайских, зима скоро.
Опять Белуха белая. В горах посветлело, снегом посыпало. Макушки гор превратились в снежники. Катунь грязная, шумит и деревья несет. Слева и справа висят дожди или снег. А ведь два дня назад туда ехали - лето было. Спустились по размокшей дороге в долину - погода там опять прекрасная и виды роскошные - опять лето. Это и есть климат горный, алтайский. Только что было, ан уже и нету!
После Усть-Коксы обнаружили стук под капотом. Не выдержал коняга Лысого черепа. Вспомнили Вовочку. Оторвалось крепежное ухо у радиатора охлаждения. Обратите внимание! Опять радиатор! Правда, на катере рубашка была, а здесь сам оторвался. Обвязали его стальной, 4-х миллиметровой, ржавой проволокой, найденной тут же на обочине, и затянули через петельку монтировкой. Получилось очень грамотно, надежно и даже красиво. Всю свою еще долгую, оставшуюся жизнь конь ходил с этим конструктивным усовершенствованием. Привязав радиатор, поехали прямо в солнце. Кап едет, закрыв глаза, чихает и поминает какую-то ядреную тетю. Выехали на перегон "Лысый череп". Опять вспомнили анекдот, как Вовочка принимал нежданных гостей отсутствующего папы: - Трах - тах - тах, мой лысый череп, кто-о-о к нам при-и-шел! И он стукнул себя по лбу ладонью, повернув ее при этом, как будто бы придавил назойливого комара. Это мама ему сказала, что он теперь взрослый и может вполне заменить своего любимого папу, встречая его гостей.
Впотьмах в половине десятого полезли на перевал и что-то стало темнеть и... холодать...? Спустились с перевала и тут же свернули к безымянной, узенькой речке. Во тьме кромешной зажгли костерок, магнитный фонарь прилепили к боку коня, съели шпроты и кильку, без тостов под
-Бум?
-Бум! - попили свежего хересу и спать. Слава богу, еще день прошел, ничем не хуже, чем остальные!
23-е число.
Встали не очень рано. На кудрявых, темно зеленых горках облачка прилеплены и капит чуть. Делаем утренний кофеек и двигаем. По дороге чум попался, настоящий, из досок, шкур и рубероида сделанный. Наверное, чабаны живут. Заехали к чабанам в чум. Там двое мучаются с похмелья. Когда узнали, что у нас есть водка, чуть не задушили от радости - как раз перед нами препирались, кому скакать за ней за 30 километров. Принесли им водку, посидели у очага посередь чума. Поговорили о корнях разных алтайских. Особенный интерес с нашей стороны вызвал рассказ молодого чабана про синий корень. Который, как бы, спас его от верной гибели. С того света вернул. И рассказал он это еще до того, как принял. То есть фантазировать у него времени не было. Душа горела!
В чуме пол земляной, раскладушки застеленные. Попили алтайский "чай" с чьим-то молоком и завяленным до камня творогом, наобещали друг другу всего много, особенно они нам, и сотворили фото на память. Во время нашего отбытия, чабаны засунули таки нам в багажник скальп целиковой, грязной, нечесаной, белой овцы, спасибо, что хоть без кожи и без рожи, только шерсть. Может и пригодиться зачем....
И пригодилась. Одна наша знакомая сказала, что она бы взяла ее, эту овцу и навязала бы нам носков. Эта идея нам понравилась. Однажды она принесла нам одну пару шерстяных носков и сказала, что из одной овцы больше не получается...
Тут я про лису вспомнил. Хоть и не имеет к этому походу отношения та лиса, но рассказать о ней нужно. Были времена, когда мы на охоту ездили в начале зимы по малому снегу да в мороз, на машине Газ-69. Вездеход такой был. Выезжали часиков в десять вечера, конечно по темноте уже, и в 50-60-ти километрах от города сворачивали с трассы на проселок и включали лампу-фару. Красота вокруг возникала в ее луче. Снег синий с голубым, кустики и травинки прозрачные, припорошенные снежком и инеем покрытые. Снег искрами крупными отдает, деревья и кусты шапками белыми, пуховыми покрыты. Трудно описать это белое, сверкающее великолепие. Так мы объезжали колок за колком пока не выскакивал зайчишка с лежки, нервы не выдерживали шума двигателя и скрипа колес. Тут мы его быстренько догоняли и в мешок!
Как-то раз поехали, снежок был небольшой. Еще с трассы не свернули, смотрим, что-то на обочине сидит и не убегает, вроде собака. Странно, что далеко от города. Пришлось для глазу принять, и уже к ней подрулили. Фарой ее от темноты водила отсек и говорит мне, почти кричит, - Вовка пошто сидишь, не стреляшь? Водила славный малый был, Виктором звали, сибирячек, в крутые моменты начинал по-деревенски, по-сибирски говорить. А я ему отвечаю. Что мол, собак не хорошо обижать! А он мне излагает, что мол, из них хорошие мохнашки получаются, это варежки меховые так называют. Я аж обалдел от такого аргумента, но стрелять не стал. А он мне опять, ты че, недопил? Протри глаза, это ж лиса!!! Тут пригляделся я и, действительно, она, лисица, рыжая такая. А кончик хвоста белый. Все как есть, как в книгах написано. Ну, ружье потихоньку из машины стволами вперед высовываю и сам за ним, за ружьем то, на подножку становлюсь. А она, дура, ждет, сидит в луче и хоть бы что. Приложился через капот, хлесь!.. А лиса как исчезла в снежном вихре и нету ее, а как рассеялось, смотрим, лежит на боку, спокойненько так. Ну, думаю, дела... Расстояние то небольшое, шкуру, поди, испортило. И бегом к ней, а сам себе говорю: - не торопись, может, притворяется, еще как вскочит, как бросится ...
Но лиса была убита наповал одной единственной дробиной, которая со стороны головы внутрь пошла и, видно, прямо в сердце попала. Красавица. Ярко рыжая с краснотой, и на спине черных волос почти нет. Жалко стало, не убивал я раньше пушных зверей, охотился только на съедобных. Однако дело сделано, желание еще чего-то добыть пропало, и мы вернулись домой. Дома жена как увидела добычу, примерять на себя стала целиком, в зеркало смотрится... Ой, как мне идет, говорит. Ну, слава богу, угодил! И я рад, конечно, тоже, что идет и все такое... На радостях жена бутылку поставила.
Сели обсуждать, что дальше делать будем. А ведь времена какие были, пушнину добывать не промысловикам строго было запрещено. Значит, шкурку то выделывать для шитья и некому. В мастерскую не обратишься. Скажут, где взял, где штамп фиолетовый? А жена мечтает, вот, мол, жалко, что одна. А то бы и воротник получился... Стали по знакомым звонить. Жена вспомнила, что кто-то знакомый у нее в пушной мастерской есть. Там с радостью сказали, что, мол, шкурку сами снимите и везите к нам, сделаем, лучше не надо будет.
Я лису взял и в подвал, в доме не решился шкуру снимать, слышал, что вонючий зверь лисица. Лицо замотал тряпками, облился одеколоном и приступил к операции. Хорошо получилось, и глазки, и губки, и носик черненький - все снялось, лучше некуда, но вонь стояла страшенная, жена стояла рядом с одеколоном и время от времени проводила дополнительную обработку... Шкуру сняли, упаковали, отвезли в ателье. Месяц проходит, звоним, говорят не готово! Позвоните через месяц. Опять звоним. Говорят, что инспекция была и все незаконные шкурки изъяли... А через некоторое время видели мы очень похожую шкуру на голове начальницы этого ателье. Может и не наша, а что сделаешь...
Вот такая притча....
А сзади нас на Усть-Кан и на Ануй спускаются тяжелые от воды тучи. А мы вперед и вверх - на Ябоган, а там над Ябоганом - небо чистое. И под небом этим чис-с-тым, в месте с-с-ильно живо-пис-с-ном и на поле рапс-с-овом сотворили мы рапс-пс-с-с-с-с-содию.
На перевале ветер крутит пыль. Поискали маральник - пустые хлопоты. А..., что такое маральник? Расскажу сейчас. Маральник это растение такое, очень ценное с точки зрения поправки здоровья.
Название этому растению - "Маралий корень" дали русские поселенцы на Алтае. Они заметили, что маралы в период гона поедают корневища, выкапывая их копытами. Высота побегов до 2-х метров. Корни тонкие, упругие,